Утром в поле не выйдется,
Как на коньках вверх по лестнице,
И не на что разобидеться,
Что сны не снятся и руки не светятся.
Корили высью нас крылья стрижей,
И зарастали дома темнотой,
И бестолковые черти нажгли свечей
То ли за здравие нам, то ли за упокой –
За теплые гнездышки,
За картонные солнышки,
За крыжовник, смородину
Преданной Родины.
И отпадет перекладина,
Не крест – осиновый голый кол.
Цветы одним миром крадены
С чужой могилки на торговый стол.
Кричали, мерялись силою слова с высотой,
И так жужжалось, свистелось - сполна.
Подрезал крылышки снежный конвой.
Пришла зима. Ну что ж, так да здравствует зима!
За теплые гнездышки,
За картонные солнышки,
За крыжовник, смородину
Преданной Родины.
Скоропостижно прервет теплый сон,
Совсем невежливо ставни сорвет
Чужое судное небо со всех сторон,
Чужое, гневное, где нас ничто не ждет.
И обнаружится лишь – ах, как хотелось жить! –
До слез, соплей, и от обиды в бетон кулаком,
Но все по чести, и некому простить.
Все, как те девять грамм, что в срок и поделом.
За теплые гнездышки,
За картонные солнышки,
За крыжовник, смородину
Преданной Родины.
А колесо… оно всегда право,
Когда кому под ободом темно.
И тело примет да поймет земля,
А сорная душа как мерзлая трава.
Коси ее, коса,
Пали ее, коса,
Весной дотла.
Пали ее, коса, весной дотла!
И ночка, снежная волчица, не сожрет рассвет.
Обнимет солнце новорожденную степь,
И никого в степи той нет.
