Песни

Из пункта А в пункт В по лесной дороге
Со скоростью Х идет дурачок.
С неба звёздочки падают, как гордые ангелы, 
В башке играет гаражный рок.
Исходных данных не хватает, автостопа тоже нет, 
Значит, города В не достичь,
А в этом городе есть междугородний телефон, 
И без него невозможно жить.
Парням с ТВ, бывает, в стопе помогает фанта,
А в черном небе летит самолёт,
Но я, увы, предпочитаю фанте портвейн, 
Так что сей камень не в мой огород.
Хотелось лечь поперек трассы, но услышал Бог, 
Так что уже через три часа
Все будет так, как спел уже Владимир Высоцкий: гудок 
И – «Здравствуй, это я».

Я приезжаю в город В, но он точно такой же,
Как и уездный город N:
Пьяные рожи, табличка «улица Ленина»
И лущит семечки под нею нацмен.
Меня встречают, обещают хлеб-соль, полный зал и вписку,
А также памятников обзор,
Но телефонный провод сдал здесь на цветной металл
На днях безвестный местный вор.
Во мне восстал Жеглов, Дзержинский и Малюта Скуратов, 
Только толку мне в том ни хрена.
Мне предлагают джин-тоник, и я его пью, чтобы не нюхать,
Как горят мои крыла.
Но снова чудо: кто-то вспомнил, что в переговорном 
Сегодня ночью на смене герла,
Его герла, а значит, там возможна халява: гудок
И – «Здравствуй, это я».

Нет, монумент космонавтам мы смотреть не пойдем, 
На фиг подъезд, где бухает толпа.
Изобразив бесстрастие компасной стрелки, 
С кирпичным ликом я шагаю туда,
Где вполне рафаэлева телефонистка
Открывает мне свежайший секрет,
Что широка страна родная, неизвестны причины, 
И по ним связи два часа уж как нет.
Это что, Кали юга?! Новый Порядок?! 
Или Басаев взял в заложники пару столбов?!
Это не Гоголь уже, и даже не Кафка,
И даже не Ильф и Петров!
Это вообще… Дальше пропуск (цензура).
Короче, шёл я через шесть этажей,
Но шагай хоть до девятого, пляши там на крыше –
Черный ворон, nevermore, туз пикей…

Короче, пьянка была, а после был концерт, 
И я порвал четыре струны.
Всем, в кого верю, это была молитва, 
Всему, что вижу – объявленье войны.
Летали алые мухи, а за левым плечом
Пристроился незримый суфлер.
С телеэкрана египетским профилем сокола
Вещает некто Альберт Гор.
Под ветром бури равноденствий с треском занялись крыши 
Красным отблеском на тьме наших лиц,
Холодным пламенем инферно, а тот, что слева, 
Звал клиентов в клуб самоубийц,
Чтоб пристрелить геометрию Эвклида, 
Где карта плоской Земли вольна
Превращать в подобие доз героина гудок
И  «здравствуй, это я».
			
Концерт закончен был, как надо – приездом ментовки –
Руки за голову, мордой к стене.
Насколько все мы порой иногородни, 
Настолько мы не в родной стране.
Товарищ сержант, я вам всё расскажу 
Про дом родной и про сад у реки,
Про закаты, рассветы или, лучше, спою. 
Вы правы, мне края ваши чужи.
Да-да, прописка и сердце мои в ином месте. Зачем я здесь? 
Да я и сам не пойму.
Так отпустите ж... Хотите, вам все подтвердят – 
Я для того на пять сек. позвоню.
Почему я хамлю?.. Захлопнулась дверь – 
Теперь можно спать до утра,
Чтоб перепутать, во сне или наяву – 
Добрый сержант и голос после гудка.

Заснуть мне не дали – тусовка приняла меры
И принесла двести рублей.
Мы вольные птицы – пора, брат, на вписку, 
А завтра же опять на хайвэй.
На вписке ждет пиво с просьбой спеть «Убей янки» 
И прочая сансара сует,
А я не хочу ни туда, ни в нирвану – 
Ватерлоо, надпись «выхода нет».
Но, как случаются сказки с херовым концом, 
Так и реальность себе не верна:
Карета не стала тыквой, в мир вернулись все краски, 
Где-то смерть от себя умерла.
Что нашёл я на вписке, я думаю, ясно. 
В сердце псалма девяносто слова
И: «Я, наверное, поздно, прости, что разбудил,
Звоню просто так, целую. Пока».