Я выхожу.
Медленно двигаюсь в сторону багровой луны.
Прохожу через тонкую бледную шторку облаков.
Выхожу...
Сзади!!!
Волки
Выхожу
Дыхание сзади
Волки
Черные смоляные
Дыхание
Сзади
С красными глазами
Дыхание
Не догонят...
Прохожу еще через одну шторку облаков.
Дыхание.
Прохожу еще через одну шторку мертвенно-бледных облаков.
Навстречу луне
Навстречу луне
Навстречу луне
В ушах застыл странный звук, похожий
На летящие вниз осколочки елочной игрушки.
Струна обрывается, и глухо, как пепел,
Падает с неба обгорелая птица
Угольком, безразличная теплая птица,
Со стекленеющим небом на самом дне глаз.
Струна обрывается больно и просто.
В зазеркалье лицо – нарисованным гипсом...
Как это мило – кулаком на осколки,
Радужный нимб отраженного мира.
По темной смоле засыхающей крови,
По тихой смоле обнимающей боли
Я начинаю играть в разрушение.
Я начинаю играть в разрушение.
Я запру ключом дверь.
Лязг.
Поворот ключа
Лязг
Поворот ключа
Я забью ее накрест, стервенея
Ладони
Оставляют на досках темно-красную полосу.
Она почему-то почти черная.
Темное, липкое,
Полуночным призраком,
Растет, набухает, кипит мое новое...
Я боюсь оторваться от дрожащего зеркала,
Где в белых зрачках четко написано:
По темной смоле засыхающей крови,
По тихой смоле обнимающей боли,
Я начинаю играть в разрушение.
Я начинаю играть в разрушение.
А мы все здесь слепые дети,
Мы все здесь безрассветно слепые дети,
И лишь на самом дне сердца и детства
Припоминаем эскизы уходящего солнца,
И нас могла бы спасти любовь.
Я знаю, конечно, нас спасла б любовь.
Добрая собака-поводырь – любовь.
Добрая, святая собака – любовь.
И мы орали сквозь иней на стенах,
Сквозь иней на толстых стенах,
Сквозь иней орали на толстых стенах,
Из сточных канав орали...
Непонятное небо... неслышно
Орали, орали, орали, орали:
По темной смоле засыхающей крови,
По тихой смоле обнимающей боли
Мы начинаем играть в разрушение.
Мы начинаем играть в разрушение.
Человек в зеркале берет нож.
Руки дрожат – это неважно.
Человек в зеркале сжимает нож,
Ненависть ползет в щели меж досками,
Путает руки резиновым жгутиком.
Здесь больше, больше, больше
Новых врагов.
А стены уставились, смотрят обоями...
Стены, вы хотите убить меня?..
Попытайтесь, – играть буду я!
Нож поможет.
Играть буду я.
В углах тихо...
тихо...
громче...
громче...
Смеется... Не ясно... Не разберу, кто... Тень...
Все громче смеется...
На клочки, на куски, на рваные полосы!
За границу свободы – красным... темень.
Безумие сквозь мозг, зрачки – растущие полосы,
Хруст зубов, пена, радость, агония,
Сквозь зрачки – растущие полосы,
Осколки летящего вниз распятия.
Этого мира здесь больше не будет,
Этот мир здесь больше не нужен,
Этого мира здесь больше не будет,
Этот мир здесь больше не нужен.
По темной смоле засыхающей крови,
По тихой смоле обнимающей боли
Мы начинаем играть в разрушение.
Мы все начинаем играть в разрушение.
Мы все здесь безрассветно слепые дети,
Мы все – слепые дети.
Сказали: фашизм, война, революция...
Не в этом дело, полно –
Осталось недолго.
Не в этом дело – нас становится больше...
Нас становится больше…
И нас могла бы спасти любовь.
Я знаю, конечно, нас спасла бы любовь.
Добрая собака-поводырь – любовь.
Добрая святая собака...
